Каждый человек обязан знать, среди какой красоты и каких нравственных ценностей он живет. Он не должен быть самоуверен и нагл в отвержении культуры прошлого без разбора и "суда". Каждый обязан принимать посильное участие в сохранении культуры. Д. Лихачёв

пятница, 17 июня 2011 г.

Мужество и умение.


 В школьном музее хранится письмо с неразборчивой подписью. В Интернете нашли отрывок из мемуаров Дубровина Л. А. Пикировщики. Приводим письмо и отрывок.
Дорогие ребята!
Выполняю вашу просьбу и посылаю рассказ об одном боевом дне в период разгрома гитлеровцев под Москвой в 1941году.
В разгроме гитлеровцев под Москвой мне пришлось участвовать в должности авиационного техника самолета ПЕ-2(пикирующий бомбардировщик). Осенью 1941года на подступах к Москве шли упорные бои, как на земле, так и в воздухе. Наш полк, базируясь на полевых аэродромах, а также отдельными самолетами, наносил беспрерывные бомбовые удары по противнику. Обстановка была настолько напряженной, что иногда в день делали по 4-5 боевых вылета. Было время, что ещё самолет не зарулил на стоянку после посадки, а с командного пункта передают, что получена новая задача, и экипаж срочно вызывается на командный пункт за получением нового задания. Время давалось в обрез только для заправки самолета горючим, подвески бомб и беглого предполетного осмотра. В основном все ремонтные работы и тщательный осмотр самолета проводились ночью в условиях строжайшей светомаскировки

Мне хочется рассказать об одном боевом вылете. Была поставлена важная задача -провести разведку и бомбардировку скопления войск и танков в тылу противника.
И вот пара «петляковых» пилотируемых майором Коломийченко и моим командиром экипажа младшим лейтенантом Долженко, поднялась с полевого аэродрома, расположенного в подмосковье, и взяла курс в тыл противника.
Еще на подходе к цели они были атакованы истребителями противника, но «петляковы» не свернули с боевого курса,  и важное задание было выполнено. На обратном пути они снова были атакованы истребителями противника.
В этом бою мой командир Юрий Долженко лично с бортовых передних установок сбил истребитель противника «Мессершмит-109».
Но его самолет, хотя из боя и вышел победителем, но серьезно пострадал. Был пробит  один бензобак, самолет загорелся и в любую минуту мог взорваться в воздухе, но летчик Долженко умелыми действиями ликвидировал пожар, также заклинило правый мотор, рули высоты получили повреждение и вверх не отклонялись, была повреждена гидросистема посадочных щитков, они отказали в работе, пробито правое колесо.
И вот такую израненную машину летчик Долженко привел на аэродром и в сложных условиях на одном моторе, с отказывавшими рулями высоты, без посадочных щитков, с пробитой камерой правого колеса произвел посадку.
Несколько лет позже, когда я тоже стал летчиком, на таком же самолете ПЕ-2, но уже в мирных условиях в одном из полетов у меня отказал один мотор. Я сразу же вспомнил своего командира Долженко, какое надо было проявить мужество и умение, чтобы в боевых условиях привести и посадить такую израненную машину.
После посадки она уже самостоятельно передвигаться не могла. Подошел тягач, и мы отбуксировали её в укрытие.
После осмотра обнаружено более сотни пробоин различной величины. Командованием было приказано, чтобы самолет к утру был готов. Надо сказать, что на замену мотора требовалось около двух дней. Была  создана специальная бригада из пяти человек во главе с техником звена Иваном Черемисиным. Мотор был заменен за пять с половиной часов в ночных условиях, было заменено два бензобака, один водяной радиатор,  исправлено колесо и отрегулированы посадочные щитки и рули высоты, заклепаны и заклеены все пробоины. Приказ командования был выполнен в срок. Утром самолет пилотируемый летчиком Долженко, снова ушел на боевое задание. Этот самолет я получил в августе 1942 года на одном из авиазаводов в г. Москва. С 1941 года по 20 марта 1944 года (когда я передал его другому авиатехнику, а сам уехал в летное училище) на нем летали все летчики авиаполка, и ни разу он не возвращался с боевого задания  по причине отказа техники. За это время он совершил около 600 боевых вылетов и только один раз, из- за сильного повреждения в воздушном бою, не вернулся на свой аэродром. Летчик произвел вынужденную посадку на свою территорию в районе города Плавска. Через несколько дней мы отремонтировали его и перегнали на свой аэродром.
    Желаю вам ребята отлично учиться и быть достойными своих отцов и дедов, которые в тяжелых боях отстояли Родину от нашествия фашистких захватчиков.
             С искренним приветом
                                  гвардии майор (подпись)



Из военных мемуаров. Дубровин Л. А. Пикировщики. — М.: Воениздат, 1986
В один такой метельный день пришла директива ВВС фронта о недостатках в действиях авиации по прикрытию конницы генерала П. А. Белова, ушедшей в рейд по тылам врага и подвергавшейся там ударам авиации противника. Мы ломали голову: что бы сделать наперекор стихии? Сочувствовали командиру соседней дивизии полковнику Мозговому. Его дивизия базировалась под Тулой, южнее нас (мы были в районе Серпухова) и по приказу командования фронта взаимодействовала с конным корпусом. Но свирепствующий циклон и ее привязал к земле.
Несколько раз мы пытались выпускать на задания самые подготовленные экипажи. Однако такие полеты, связанные с огромным риском, мало что давали, Отрываясь от земли, самолеты сразу же скрывались в бушующей пурге, а [84] при возвращении на аэродромы экипажи с трудом их отыскивали — не помогали ни сигнальные ракеты, ни дымовые шашки. Не всегда удавалось завести машину на посадку и при помощи радиосредств, порой вылет завершался самым печальным образом.
Мне как-то доложили о том, что старшие лейтенанты Золотов и Базилевский — пилот и штурман — в один голос с возмущением заявили, мол, начальство не хочет посмотреть в форточку — можно ли лететь пикировщикам в такую погоду. Не выдержали нервы у одного из лучших экипажей. По существу же, летчик и штурман возмущались справедливо: погода не соответствовала никакому «минимуму» ни для машин, ни для экипажей, и журить их за такое «отрицательное» настроение я не стал. В беседе, стараясь ободрить молодых пилотов, предложил:
— Вот распогодится — летим вместе на боевое задание под моим командованием?
Ребята переглянулись между собой, похоже, повеселели, и охотно согласились.
В очередном распоряжении, полученном штабом дивизия, указывалось, что юхновская группировка противника, оказывая упорное сопротивление наступающим войскам, удерживает Варшавское шоссе. Требовалось нанести удар по опорным пунктам врага. Но как?
Самодельными лопатами и досками мы круглые сутки очищали аэродромы от снега, а взлететь было невозможно. Едва ли не каждый час летчики с надеждой спрашивали начальника метеослужбы капитана И. Н. Михайлова: «Ну, как?» И он неизменно отвечал: «Улучшения не предвидится».
И все-таки мы преодолевали стихию. Первым на разведку погоды ушел сам командир 130-го бомбардировочного полка майор И. П. Коломийченко. Вернувшись, доложил обстановку:
— Летать можно, но, как говорится, осторожно. После отрыва от полосы земля не просматривается совсем, никакой горизонтальной видимости.
На задание собирался экипаж младшего лейтенанта Ю. С. Долженко, и, вопросительно глянув в глаза командиру экипажа, Коломийченко спросил:
— Может быть, отставить полет?
— Постараемся управиться, — ответил летчик.
— Ну тогда не торопитесь. Действуйте с исключительной осторожностью. Пробивайте облака, а там легче. За [85] линией фронта облачность в среднем ярусе примерно семь баллов. Ни пуха, ни пера!..
Вот что я узнал потом о боевом вылете из рассказа самого Юрия Долженко. Где-то минут через пятнадцать слепого полета их Пе-2 вырвался из плена непогоды. Под крылом машины взору открылась застланная дымами пожарищ израненная калужская земля. Поиск объекта для атаки оказался коротким. Впереди по курсу показалась большая вражеская колонна, и только решили бомбить, как стрелок-радист сержант Саенко, зорко следящий за воздухом, обнаружил тринадцать фашистских истребителей!
«Мессеры» в одиночку и парами принялись с разных направлений атаковывать наш бомбардировщик. Трассы огня, как молнии, носились рядом с самолетом. Но экипаж решительно и твердо шел на цель. Только тогда, когда бомбы отделились от машины, Долженко начал маневрировать, уходя от атак «мессеров», а штурман экипажа лейтенант П. И. Шолохов в эти мгновения строчил из пулемета. Улучив момент, он взглянул на землю и увидел, как метко легли сброшенные бомбы на гитлеровскую колонну. «Отлично накрыли!» — радостно доложил он командиру экипажа. А в эту минуту послышался возбужденный голос Саенко: «Один «мессер» готов!..»
Снижаясь, уходя от атак истребителей, Долженко поздравил своих товарищей с хорошей работой, но вдруг самолет вздрогнул. Это снаряд угодил в правый мотор — скорость резко упала. Затем — попадания в обе плоскости, в стабилизатор. Немцы, видимо, решили добить машину. В разгаре боя снаряд попал и в фонарь кабины — штурмана Шолохова ранило в голову, но он продолжал стрелять. Два «мессершмитта» еще рухнули на землю...
Неравная эта воздушная схватка продолжалась десять минут. Экипажу младшего лейтенанта Ю. С. Долженко удалось не просто уйти, а выиграть бой, возвратиться домой победителем!
За мужество и высокое мастерство, проявленные в боях под Москвой, Юрий Долженко был удостоен ордена Ленина, Павел Шолохов — ордена Красного Знамени, стрелок-радист Иван Саенко — ордена Красного Знамени.
Помню, когда в полку зачитывался приказ о преобразовании ряда частей Красной Армии в гвардейские, командир этого славного экипажа сказал:
— Такое высокое звание должны заслужить и мы...
Пройдет время — и сказанное осуществится. К великой печали, тогда уже не будет среди нас ни летчика Ю. С. Долженко, [86] ни штурмана П. И. Шолохова, ни стрелка-радиста И. П. Саенко. Вместе с экипажем командира полка майора И. П. Коломайченко они однажды не возвратятся с боевого задания. Гвардейское звание бесстрашные экипажи получат посмертно. Их имена навечно зачислят в списки части.

Комментариев нет:

Отправить комментарий